Regency Romance

Место действия: Лондон. Особняк на Харлей-стрит, прямо напротив здания русского императорского посольства.

Время: поздний вечер 16 января 1815 года.

Действующие лица: граф Александр Белозёров и его лакей Степан.

"Дом, милый дом", - мысленно произнес граф Белозёров английскую поговорку, переступая порог особняка,что снимал рядом с посольством, где он служил вот уже одиннадцатый год. Он, и в самом деле,уже привык считать это место своим домом. А как иначе,если изо дня в день возвращаешься именно туда?
Правда, последние месяцы пришлось провести в Вене, на международном конгрессе монархов-победителей Бонапарта, которые все это время увлеченно делили и перекраивали карту Европы на новый лад, стараясь получить "куски " пожирнее. В частности, Императора Александра явно интересовало Варшавское герцогство, и все усилия русской дипломатии последнего времени были направлены на то, чтобы заполучить эту часть бывшей империи Наполеона под протекторат именно своей короны.Что не устраивало корону Британскую, не желающую такого развития событий,при котором Российская Империя бы излишне сильно укрепила свои позиции в Европе.Также этого совершенно не желали Франция и Австрия, которые две недели назад тайно сговорились с британцами, и теперь притязания России они могли ограничивать вместе...

Вся эта "мышиная возня" и подковерные интриги здорово утомили Александра Васильевича, поэтому он испросил у Карла Васильевича Нессельроде, при котором на конгрессе был советником по английским делам,позволения на некоторое время вернуться назад в Лондон. Как бы, для координации сил и проведения рекогносцировки, ибо после англо-франко-австрийского тайного сговора,сильно поколебавшего позиции Нессельроде при Императоре, это выглядело вполне логичным. На самом деле, Белозерову просто хотелось домой. Он соскучился по Лондону за эти двенадцать недель.
"Ну, вот, - вновь мысленно усмехнулся он. - Уже и время стал мерить,как англичанин".
А ведь первые годы жизни в Британии его весьма удивлял местный обычай измерять промежутки времени какими-то минимально возможными отрезками, что иногда выходило за все рамки разумного.Скажем, там,где русский бы сказал "полтора года", англичанин,почему-то, упорно станет говорить "восемнадцать месяцев". Вот и теперь, почему двенадцать недель, а не три месяца?
Ерунда какая-то в голову лезет, сразу видно,что устал...

По дороге к своему кабинету, граф уже успел бросить плащ и шляпу с перчатками на руки к бредущему за ним следом и на вид заспанному, но, тем не менее,при ливрее, своему лакею Степану.
Стёпка служил своему барину,наверное, лет двадцать. Сначала был барчуку товарищем по играм в Белозёровке, а потом отправился с ним "в Европы" уже в качестве лакея. В Лондоне он обтесался настолько,что стал уж совсем напоминать английского батлера, особенно, когда одевался в парадную ливрею. Только нос картошкой и светлые волосы,торчавшие соломой во все стороны и не желавшие упорно укладываться в гладкую прическу, выдавали в нем природного русака. Да и то последнее время все чаще принимали Степку - Стивена за какого-нибудь шотландца, благо по-английски он выучился изъясняться совсем не худо,но с раскатистым славянским "р",чем-то напоминающим местным горские диалекты Скоттии.

- Ну,что, Стёпка, все ли в порядке у нас? - спросил у него Белозёров,с наслаждением плюхаясь на длинный диван - как раз ему по росту - в углу кабинета.

Все-таки, иногда рост для мужчины бывает не столько достоинством,сколько помехой. Уж как Александр намучился в этом чертовом Венском отеле с его короткой кроватью,которую про себя окрестил "прокрустовым ложем"

- Да, все хорошо,барин! Скучали мы только без вас, - пробасил Степан вполне искренно.

Тем не менее, Белозёров усмехнулся и проговорил, приподнимая левую бровь:

- Ай,врешь,каналья! Только мне все равно приятно...Ладно. Скажи, письма какие мне были за это время?

- Дак,это...ворох целый, Сандрвасилич! - ответил тот. - Сейчас подам.

И через минуту протянул господину значительную стопку корреспонденции, которую тот сразу же стал рассматривать.

- А теперь,Стёпа, собери чего-нибудь поесть, - сказал он на мгновение подняв на слугу взгляд. - Я голоден,что твой волк.

- Да уж знаем,барин,что в дороге-то не кушаете почти ничего...Обождите,я быстро.

И лакей, действительно, со всей быстротой,на которую была способна его долговязая фигура, удалился в сторону кухни. А пока Степан там чем-то грохотал и что-то перебирал, Белозёров вновь принялся за конверты разных цветов,размеров и с разноязычными подписями.

Вот письмо от маменьки из Белозёровки. Графиня упрекала сына,что тот "совсем забыл ее и пишет совсем редко". Совсем редко для матушки означало раз в неделю, так что граф только ухмыльнулся про себя и стал читать дальше, привычно погружаясь в поток ее рассказов обо всем на свете, начиная последними московскими сплетнями и кончая тем,что несколько дней тому окотилась любимая кошка Анны Оттовны, и одного котенка она уже пообещала Лидочке Барятинской,"ведь она такая милая"...При упоминании о мадемуазель Барятинской, Александр невольно болезненно поморщился. Похоже, маменька никак не оставит идеи женить его на дочери своей лучшей подруги,перезрелой девице двадцати шести лет, главным достоинством которой была "исключительная репутация". Впрочем, он подозревал, что на сие достинство Лидочки просто не было охотников покуситься, так как девица эта была хоть и не так уж дурна собой,но исключительно занудна и рассуждала большую часть тех коротких разговоров,что у них имели место, только о том,какие романические героини ей близки, а какие - не очень. Только изрядный дипломатический опыт позволял графу в тот момент удерживать на лице заинтересованное выражение...Далее маменька писала и вовсе обычное: погоды, советы,как ее "Санюшке" не простудиться в промозглом Лондоне...Граф сложил лист и засунул его обратно в конверт,намереваясь дочитать завтра, перед тем,как писать ответ. Взял другой. Оказалось - приглашение посетить небольшое суаре в доме дальнего родственника, графа Семена Романовича Воронцова,знаменитого "русского англичанина", многолетнего посла в Британии,который оставил свой пост в 1806 году,но настолько прижился в Британии,что и не собирался возвращаться на родину,кажется, окончательно. Тем более, что здесь вышла замуж за лорда Пемброка его младшая дочь,ровесница Александра, черноокая красавица Катенька. К несчастью,она скончалась несколько лет назад от пневмонии и теперь была похоронена в семейной усыпальнице своего супруга. А сам старый граф давно обосновался в особняке на Мэнсфилд-стрит. Несмотря на это,старший сын его,все же,по настоянию отца отправился в Россию и поступил там на службу.
Бывший посол был человеком в Лондоне исключительно уважаемым, а его дом - весьма гостеприимным и хлебосольным местом. Александр Васильевич любил бывать там, а сам хозяин ценил общество Белозёрова, которого считал близким по духу.
И это было чистой правдой,потому что Александр,в самом деле,искренне полюбил Англию, ее обычаи и порядки. А в России уже чувствовал себя немного чужаком. Особенно в патриархальной Москве, так как Петербург был,все же, не совсем Россия.Поэтому теперь и переживал так охлаждение,наметившееся между двумя любимыми странами. Кстати, об этом тоже можно будет поговорить с Воронцовым, не опасаясь быть непонятым.Поэтому приглашение Александр,конечно же,решил принять. Благо, суаре - не слишком официальное мероприятие. А то так надоели эти бесконечные балы и приемы в Вене,сопровождавшие проведение Конгресса. Веселья на них особенного не было, только работа. Во всяком случае,для дипломатов,вроде него...

Белозеров, зевая, стал рассматривать следующий конверт. Все-таки,страшно хочется спать, а Степан все не несёт ужин.
За смертью его посылать, - подумал граф и на минуту прикрыл глаза, чтобы дать им отдых.

...Лакей,появившийся с подносом в руках через пять минут,застал его спящим, как есть, в одежде и обуви, со счастливым видом растянувшимся во весь рост на своем диване. Покачав головой, Степан, искренне привязанный к своему барину,бесшумно поставил на минуту поднос на стол, осторожно вытянул из рук графа конверты, которые положил туда же. Столь же бесшумно вышел ненадолго,а затем вернулся с пледом в шотландскую клетку в руках,которым накрыл Александра Васильевича. После чего вновь взял поднос с оказавшимся не нужным ужином,задул свечи и покинул кабинет,прикрыв за собою дверь.